Третий срок президента Владимира Путина проходит под знаменем так называемого «консервативного поворота». Означает ли это, что российские власти наконец-то идейно определились и выбрали консерватизм в качестве своей официальной (но не государственной) идеологии с долгосрочными последствиями для внутренней политики и внешнеполитического курса?

В последние два года евразийский вектор внешней политики России получил несколько серьёзных стимулов развития. Основным из них стало резкое обострение отношений с «коллективным Западом» на фоне украинского кризиса.

В современной России бизнес тесно переплетен с политической сферой. Только форматы участия бизнеса в политике носили на различных этапах истории принципиально разный характер. Вначале бизнес играл активную роль, вытесняя государство с его позиций в ходе своей бурной экспансии, а затем уже государство стало брать реванш, укрепляя свои позиции не только в политике, но и на рынке.

Когда в конце 2014 года Дмитрий Медведев объявил, что министры и другие чиновники должны резко увеличить своё присутствие в советах директоров государственных компаний, наблюдатели были удивлены: ведь четыре года назад он начал компанию по их удалению из этих структур. Эта перемена стала символом окончательного закрытия вопроса о том, как должна управляться государственная собственность в России. В условиях кризиса, в который попала страна в начале 2014 года, руководство государства решило сделать ставку на мобилизацию всех подконтрольных ресурсов, принеся в жертву программу по увеличению прозрачности и открытости управления госкомпаниями. Результатом стало постепенное удаление из наблюдательных советов госкомпаний независимых бизнесменов и замена их на чиновников, членов «клана Путина» и руководителей других ветвей государственного бизнеса.

В статье проводится анализ отношений между Россией и её «новыми» энергетическими партнёрами Китаем и Турцией, публично представляемыми Кремлём в качестве альтернативы энергетическим отношениям с Западом.

На пятом году сирийского кризиса, начиная с лета 2014 года, развитие ситуации в сфере безопасности в Сирии и Ираке демонстрирует растущую роль курдов как военной силы, противостоящей Исламскому государству (ИГ). Вписываясь в общий контекст наблюдающегося с конца 2000-х годов восстановления российского влияния в ближневосточном регионе, развитие российско-курдских отношений с начала 2010-х годов вышло на новый этап. Стороны имеют ряд общих интересов, на сегодняшний день связанных в основном с борьбой против ИГ и сотрудничеством в энергетической сфере. Однако российско-курдские отношения не лишены противоречий, присущих применяемой Москвой дипломатии «с изменяемой геометрией»: Кремль является одним из редких участников стратегических процессов на Ближнем Востоке, способных вести диалог одновременно со всеми государствами региона. При этом, проблема курдского сепаратизма беспокоит многих стратегических партнёров Москвы в регионе, а именно Турцию, Сирию и Иран. До настоящего времени умелая дипломатия Кремля позволяла ему укреплять связи с курдами без ущерба для отношений с соседними государствами.

Эта статья была подготовлена Центром Россия/ННГ в Программой Турция